Евангелие тамплиеров - Страница 32

Могильная плита была простой, на ней были вырезаны только имя, даты жизни и надпись: «Муж, отец, ученый».

Малоун подошел к Стефани.

— Они никогда не сомневались, стоит ли хоронить его здесь, — прошептала она.

Он понял, что она имеет в виду. В освященной земле.

— Мэр тогда заявил, что нет бесспорных улик, доказывающих, что Ларс сам лишил себя жизни. Он и Ларс были близки, и он хотел, чтобы его друг был похоронен здесь.

— Это чудесное место, — заметил он.

Ей было больно, но он знал: дать понять, что заметил ее состояние, — значит сделать ей еще больнее.

— Я сделала много ошибок по отношению к Ларсу, — промолвила она. — И в итоге это стоило мне Марка.

— Брак — это тяжелый труд. — Его собственный тоже потерпел крах из-за эгоизма. — И материнство тоже.

— Я всегда считала дело жизни Ларса глупостью. Я была правительственным юристом, занимающимся серьезными вещами. А он искал несуществующее…

— Тогда почему ты здесь?

Она не сводила глаз с могилы.

— Я поняла, что обязана ему.

— Или себе.

Она отвернулась от могилы и задумчиво сказала:

— Возможно, я обязана нам обоим.

Он промолчал.

Стефани указала на дальний конец кладбища:

— Там похоронена любовница Соньера.

Малоун знал о любовнице из книг Ларса. Она была моложе Соньера на шестнадцать лет. Когда ей было восемнадцать, она оставила работу шляпницы и устроилась к аббату экономкой. Прожила с Соньером тридцать один год, до его смерти в 1917 году. Все, что было у Соньера, он записал на ее имя, все — включая земли и банковские счета. Церковь не могла претендовать на его состояние. Она осталась жить в Ренне, носила темные одежды и вела себя так же необычно, как при его жизни. Умерла в 1953 году.

— Она была странной, — продолжила Стефани, — после смерти Соньера однажды заявила, что состоянием, которое он оставил, можно кормить весь Ренн сто лет, но сама жила в бедности до конца дней своих.

— Интересно почему?

— Она сказала, что не может прикасаться к этому.

— Я думал, ты ничего не знаешь об этой истории.

— Я и не знала, до прошлой недели. В книгах и дневнике оказалась масса информации. Ларе потратил много времени на расспросы местных жителей.

— Собирал слухи?

— Что касается Соньера, это все правда. Он давно умер. Но его любовница дожила до пятидесятых годов, так что в семидесятые — восьмидесятые оставалось еще много людей, знавших ее. Она продала виллу Вифания в тысяча девятьсот сорок шестом году человеку по имени Ноэль Корбу. Это он превратил виллу в гостиницу — и распускал всякие слухи насчет Ренна. Любовница обещала поделиться с Корбу тайной Соньера, но в конце жизни перенесла инсульт и не могла разговаривать.

Они устало плелись по хрустящему под ногами гравию.

— Соньер сначала тоже был похоронен здесь, рядом с ней. Но мэр сказал, что это опасно из-за искателей сокровищ, — добавила Стефани. — Так что несколько лет назад его тело перенесли в мавзолей в саду. Увидеть его могилу стоит сейчас три евро… цена сохранности трупа, видимо.

Малоун уловил сарказм в ее голосе.

— Я помню, как приезжала сюда давным-давно. Когда Ларс первый раз появился здесь в конце шестидесятых, могилы были отмечены только двумя покосившимися крестами, увитыми диким виноградом. За ними никто не ухаживал. Соньер и его возлюбленная были забыты.

Сейчас эту могилу окружала железная цепь, а в бетонных вазах стояли свежие цветы.

Малоун с трудом разобрал на одном из камней еле заметную эпитафию:

Здесь покоится Беранже Соньер,

приходской священник Ренн-ле-Шато

с 1885 по 1917 год.

Умер 22 января 1917 года в возрасте 64 лет

— Я где-то читал, что надгробный камень слишком хрупкий, поэтому его не стали трогать. Да и туристов привлекает. — Малоун посмотрел на плиту на могиле любовницы. — Судя по всему, она не пала жертвой ханжества?

— Видимо, нет, раз они позволили похоронить ее здесь.

— Разве ее связь со священником не была скандальной?

Стефани пожала плечами:

— Соньер тратил доставшееся ему богатство на благо жителей Ренна. Видишь водонапорную башню за автостоянкой? Это он построил для города. Он также мостил дороги, ремонтировал дома, одалживал деньги нуждающимся. Поэтому ему прощали маленькие слабости. Кроме того, в его время для священника было обычным делом иметь экономку в доме. По крайней мере, Ларс писал так в своих книгах.

Из-за угла позади них появилась группа шумных посетителей, направлявшихся к могиле любовницы.

— Явились, ротозеи. — В ее голосе послышалась презрительная нотка. — Интересно, они так же ведут себя дома, на кладбищах, где похоронены их близкие?

Шумные туристы приблизились, и гид начал рассказывать о любовнице. Стефани отошла, Малоун последовал за ней.

— Это для них просто развлечение, занятная история, — прошептала Стефани. — Аббат Соньер нашел сокровище и, по слухам, оставил в своей церкви тайные послания, указывающие путь к нему. Трудно представить, что кто-то верит в эту чушь.

— Разве Ларс писал не об этом?

— В некоторой степени — да. Но подумай, Коттон. Даже если священник нашел сокровище, с какой стати он должен был оставить карту, указывающую путь? Всю жизнь он строил все это. Последнее, что он хотел, — это чтобы кто-то наложил руки на его собственность. Эта история годится для книги, но не для жизни.

Он хотел задать ей еще вопрос, но заметил, что ее взгляд направлен в другой конец кладбища, мимо лестницы, спускавшейся к другим могилам, осененным тенью высокого старого дуба. Там была одна свежая могила, украшенная яркими букетами, на серой матовой поверхности мемориальной плиты горели серебряные буквы.